В ноябре 1938 года закончилась «ежовшина». Поэтому арест Реденса, пришедшийся на это время, объясняется не кознями Берии, а общим ходом дел. Свояк Сталина принадлежал к уходящему политическому поколению.
Характерна запись в дневнике Марии Сванидзе от 5 марта 1937 года, касающаяся родственников: «Жаль И. Подумать, полоумная О. Е. (теща Сталина. — С. Р.), идиот Федор (брат Надежды Аллилуевой. — С. Р.), слабоумный Павел и Нюра, недалекий Стах (Реденс. — С. Р.), ленивый Вася, слабохарактерный Яша».
Почему же «жаль» Сталина? Повод для этой сентенции — женитьба Якова Джугашвили на Юлии Мельцер. («Она хорошенькая, старше Яши — он у нее — 5-й муж, не считая иных прочих, разведенная особа, не умная, малокультурная, поймала Яшу, конечно, умышленно, все подстроив».) Кстати, бывший муж Юлии, О. П. Бесараб, был чекистом и помощником Реденса. Конечно, дочь одесского еврея-торговца, окрутившая старшего сталинского сына, была чужой в сванидзе-аллилуевском клане, но Сталин распорядился выделить молодым двухкомнатную квартиру. В 1938 году у Юлии родилась дочь Галина, внучка Сталина. Да и сама Юлия понравилась свекру.
Что же касается попыток семейного клана влиять на Сталина, то из этого мало что получалось. Даже в случае с Реденсом.
Письмо Василия Сталина Н. С. Хрущеву от 19 января 1959 года дает представление о том, как велась борьба за контроль каналов информации вождя и как аппарат одержал победу над семьей:
«Вообще, если проследить за ходом карьеры Маленкова и Берия, то легко заметить, как они друг друга тянули и выручали. Вот довольно характерный факт их взаимного сотрудничества на заре их обоюдной карьеры еще до войны. Речь идет о С. Ф. Реденсе, одном из старейших чекистов-дзержинцев. Я его хорошо знал, ибо он являлся мужем сестры моей матери А. С. Аллилуевой. Когда Берия назначили в НКВД, Реденс был для него помехой на должности Нач. упр. НКВД Москвы, ибо Реденс знал Берия по работе в Закавказье с отрицательной стороны и был вхож к т. Сталину в любое время. Берия решил убрать Реденса с дороги. Когда Берия заговорил с т. Сталиным о необходимости ареста Реденса (я случайно был при этом разговоре), т. Сталин резко возразил Берия, и казалось, что вопрос этот больше не поднимется. Но, как было ни странно для меня, — Берия был поддержан Маленковым, Маленков сказал, что знает Реденса по работе в Москве и поддерживает мнение Берия о аресте. Сейчас я не помню, кем работал в то время Маленков, но, кажется, он имел отношение к кадрам партии, ибо хорошо помню слова т. Сталина: „Разберитесь тщательно в кадрах с товарищами в ЦК, — я не верю, что Реденс — враг“. Как провел в ЦК этот разбор Маленков — я не знаю, но факт, что Реденса арестовали. После ареста Реденса по наушничеству Берия вход в наш дом Анне Сергеевне был закрыт, но по ее просьбе я просил т. Сталина принять ее. Мне за это посредничество попало и было сказано: „Я не поверил Берия, что Реденс враг, но работники ЦК тоже самое говорят. Принимать Анну Сергеевну я не буду, ибо ошибался в Реденсе. Больше не проси“».
Постепенно Сталин все глубже погружался в свое одиночество. Но оно было очень своеобразным: он как бы растворялся в государственных задачах, его личность огосударствлялась. Вспомним, как он сказал сыну Василию: «Я не Сталин. Сталин — это СССР». Это фантастически трагическое признание человека, которого хочется назвать несчастным. Но вот вопрос: ощущал ли он себя таковым?
Заключение
Теория Л.Н. Гумилева имеет большое значение для
понимания исторических судеб народов и, прежде всего, Российского суперэтноса
(табл. 7). Выводы могут быть сделаны как на глобальном уровне при принятии
политических решений, так ...