Глава пятьдесят восьмая

Страница 3

Эта скорострельная реакция на вполне заурядный текст заставляет считать очевидным участие самого Сталина. Прямо-таки водевильная история! Какой-то сладкоголосый толстый еврей, успешно подвизавшийся на ниве коммунистической пропаганды, дерзнул увлечь единственную дочь великого вождя. И в ответ — идеологическая отповедь Секретариата ЦК!

Похоже, Сталин был растерян и не знал что делать. Конечно, он мог уничтожить этого Люсю одним движением брови. Или мог объяснить дочери, почему ей не надо встречаться с Каплером. Или даже запретить встречаться. Но он этого не делает. Очевидно, он опасается рокового с ее стороны шага и, не исключено, вспоминает самоубийство жены.

В итоге любовная история Светланы и Каплера на короткое время замирает, влюбленные с тревогой ждут кары, но напрасно. Тогда встречи возобновляются.

Затем Каплеру позвонил заместитель начальника охраны Сталина полковник Румянцев и дипломатично предложил уехать куда-нибудь в командировку «подальше». Тот послал его к черту. Это было уже слишком.

Двадцать восьмого февраля 1943 года Светлане исполнилось 17 лет. Она привела Каплера в пустую квартиру Василия возле Курского вокзала и молча целовалась с ним. Дверь в соседнюю комнату была открыта, там сидел ее охранник Климов и читал газету.

Через день, 2 марта, когда Каплер собрался уезжать в командировку в Ташкент, его арестовали. Причина: связи с иностранцами. Он действительно был знаком со многими иностранными журналистами.

Третьего марта Сталин встретился с дочерью. Разыгравшаяся между ними сцена показывает его полное бессилие.

«Он прошел своим быстрым шагом прямо в мою комнату, где от одного его взгляда окаменела моя няня, да так и приросла к полу комнаты… Я никогда еще не видела отца таким. Обычно сдержанный и на слова и на эмоции, он задыхался от гнева, он едва мог говорить: „Где, где это все? — выговорил он, — где все эти письма твоего писателя?“

Нельзя передать, с каким презрением выговорил он слово „писатель“… „Мне все известно! Все твои телефонные разговоры — вот они, здесь! — он похлопал себя рукой по карману. — Ну! Давай сюда! Твой Каплер — английский шпион, он арестован!“

Я достала из своего стола все Люсины записи и фотографии с его надписями, которые он привез мне из Сталинграда. Тут были и его записные книжки, и наброски рассказов, и один новый сценарий о Шостаковиче. Тут было и длинное печальное прощальное письмо Люси, которое он дал мне в день рождения — на память о нем.

„А я люблю его!“ — сказала, наконец, я, обретя дар речи. „Любишь!“ — выкрикнул отец с невыразимой злостью к самому этому слову — и я получила две пошечины, — впервые в своей жизни. „Подумайте, няня, до чего она дошла! — Он не мог больше сдерживаться. — Идет такая война, а она занята! “ — И он произнес грубые мужицкие слова, — других слов он не находил…

„Нет, нет, нет, — повторяла моя няня, стоя в углу и отмахиваясь от чего-то страшного пухлой своей рукой. — Нет, нет, нет!“

„Как так — нет?! — не унимался отец, хотя после пощечин он уже выдохся и стал говорить спокойнее. — Как так нет, я все знаю! — И, взглянув на меня, произнес то, что сразило меня наповал: — Ты бы посмотрела на себя — кому ты нужна?! У него кругом бабы, дура!“ И ушел к себе в столовую, забрав все, чтобы прочитать своими глазами.