Глава четвертая

Страница 4

Доналд Уайзмен, один из наших эпиграфистов, прикрепил на дверь моей комнаты табличку, оповещавшую, что это «Бейт Агата» — «Дом Агаты», и в этот «Агатин домик» я удалялась ежедневно, чтобы немного поработать. Но большая часть дня уходила на фотографирование или реставрацию и чистку находок из слоновой кости.

Через наш дом прошла великолепная плеяда поваров. Один из них был сумасшедший из португальской Индии. Готовил он хорошо, но с каждым днем становился все тише и тише. Наконец пришли поварята и заявили, что Джозеф их тревожит: он стал странный. Однажды он исчез. Мы повсюду искали его, уведомили полицию, но нашли и привели его обратно люди шейха. Он объяснил, что получил указание от Господа Бога и обязан был повиноваться, поэтому ушел, но теперь ему велено вернуться и следить за тем, чтобы воля Божья исполнялась. Похоже, он не делал различия между Всемогущим и Максом: бродил, бывало, вокруг дома и, завидев Макса, что-то разъясняющего рабочим, падал перед ним на колени и целовал край его брючины, чем страшно его смущал.

— Встань, Джозеф, — говорил Макс.

— Я должен сделать то, что Ты велишь мне, Господин. Скажи мне, куда идти, и я пойду. Пошлешь в Басру — пойду в Басру, велишь посетить Багдад — посещу Багдад; отправишь на север, в снега, — пойду в снега.

— Я велю тебе, — отвечал Макс, стараясь подражать манере, приличествующей Всемогущему, — идти сейчас на кухню и приготовить нам пищу нашу насущную.

— Иду, Господин, — отвечал Джозеф, еще раз целовал отворот брючины Макса и отправлялся на кухню. К сожалению, иногда происходили сбои, Джозеф принимал команды по каким-то другим каналам и куда-то уходил. В конце концов мы вынуждены были отправить его обратно в Багдад. Деньги мы зашили ему в карман и дали телеграмму родственникам.

Тогда наш второй слуга, Дэниел, сказал, что немного разбирается в стряпне и готов поработать на кухне оставшиеся до конца сезона три недели. В результате у всех началось перманентное расстройство желудков. Он всегда кормил нас одним и тем же блюдом, которое называл «яйца по-шотландски» — нечто неудобоваримое, приготовленное к тому же на каком-то подозрительном жире. Дэниел был разжалован до окончания сезона, после того как поссорился с нашим шофером, и тот в сердцах сообщил нам, что Дэниел припрятал в своих вещах двадцать четыре банки сардин и много других деликатесов. Дэниел получил нагоняй, ему было объявлено, что он опозорил себя не только как христианин, но и как слуга, что он скомпрометировал христианство в глазах арабов и что мы больше в его услугах не нуждаемся. Это был самый плохой из слуг, когда-либо у нас работавших.

Как-то он явился к Хэрри Сэгсу, одному из наших эпиграфистов, и сказал:

— Вы единственный добрый человек на этой раскопке; вы читаете Библию, я видел. Так вот, поскольку вы человек добрый, отдайте мне пару своих лучших брюк.

— Вот как? — удивился Хэрри Сэгс. — И не подумаю!

— Это будет по-христиански, если вы отдадите мне свои лучшие брюки.

— Ни лучших, ни худших, — ответил Хэрри Сэгс. — Мне нужны и те, и другие.