– Я дарю тебе свою безусловную любовь.
Дорогие слова! Четверть века спустя я получил другое бесценное доказательство его любви. Устам его был чужд пыл, молчание стало его сердцем, сердцем-океаном.
– Подаришь ли ты мне такую же безусловную любовь? – он смотрел на меня с детской доверчивостью.
– Я буду любить вас вечно, гурудев!
– Обычная любовь эгоистична, она коренится во тьме желаний и их удовлетворении. Божественная любовь не имеет условий, границ и измерений. Переменчивость человеческого сердца исчезает навсегда от пронизывающего прикосновения чистой любви. – Он смиренно добавил: – Если когда-нибудь ты увидишь, что я отпадаю от богопознания, обещай, пожалуйста, положить мою голову к себе на колени и помочь вернуться к Космическому Возлюбленному, Которому мы оба поклоняемся.
Он поднялся в сгущающейся тьме и повел меня во внутреннюю комнату. Когда мы ели манго и миндальные леденцы, он в беседе ненавязчиво проявил глубокое знание моей натуры. Я был охвачен благоговением перед грандиозностью его мудрости, изысканно сочетавшейся с врожденной скромностью.
– Не убивайся по амулету. Он выполнил свою роль, – как в божественном зеркале, в гуру точно отразилась вся моя жизнь.
– Живая реальность вашего присутствия, учитель, – это радость превыше всякого символа.
– Поскольку в нынешней обители ты чувствуешь себя несчастным, настало время перемен.
Я совсем не говорил о своей жизни, теперь это казалось не нужным. По его естественной манере говорить, лишенной всякого нажима, я понял, что он не хотел возгласов изумления по поводу его ясновидения.
– Ты должен вернуться в Калькутту. Зачем же исключать родных из сферы любви к людям?
Это предложение очень сильно испугало меня, ибо семья предсказывала такое возвращение, хотя на множество подобных просьб в их письмах я не отвечал.
«Пусть юная птичка полетает в метафизических небесах, – заметил Ананта. – Крылья ее утомятся в тяжкой атмосфере. Мы увидим еще, как она устремится вниз, к дому, сложит крылышки и скромно обоснуется в семейном гнездышке». – Это обескураживающее сравнение ожило в памяти, и я решил не «устремляться вниз», в сторону Калькутты.
– Господин, я последую за вами всюду, но домой не вернусь. Дайте, пожалуйста, мне ваш адрес и назовите свое имя.
– Свами Шри Юктешвар Гири. Основное мое жилище находится в Серампуре, на Рей Гхат-лейн. Сюда я приехал на несколько дней для того, чтобы навестить мать.
Я подивился сложной игре Бога с Его приверженцами. Серампур находится всего в двадцати километрах от Калькутты, и все же в тех местах мне никогда не доводилось, хотя бы случайно, встретить своего гуру. Для этого мы должны были проехать к древнему Каши, освященному памятью о Лахири Махасая. Эту землю также благословили стопы Будды, Шанкарачарьи и многих других Христоподобных йогов.
– Ты приедешь ко мне через четыре недели, – впервые в голосе Шри Юктешвара проявились суровые нотки. – Теперь, когда я выразил вечную привязанность и показал, что счастлив найти тебя, ты считаешь возможным пренебречь моим требованием. Когда мы встретимся в следующий раз, ты должен будешь вновь пробудить мой интерес. Я нелегко приму тебя в ученики; необходимо полностью отдать себя в полное повиновение моему строгому обучению.
Я хранил упорное молчание. Но гуру быстро проник в мое затруднение:
– Ты считаешь, что родные будут над тобой смеяться?
– Я не вернусь домой.
– Ты вернешься через тридцать дней.
– Никогда.
Почтительно склонившись к его стопам, я ушел, не рассеяв натянутости разговора. Шагая в полуночной тьме, я думал, почему чудесная встреча закончилась так некрасиво. Двойственный весы майи, что всякую радость уравновешивают с печалью! Мое юное сердце еще не было податливым для преобразующих рук гуру.
На следующее утро я заметил возросшую враждебность членов обители в отношении ко мне. Меня сопровождала неизменная грубость. Прошло три недели. Даянанда уехал в Бомбей, чтобы принять участие в конференции. Пребывание в ашраме стало адом.
«Мукунда – паразит, пользующийся гостеприимством обители, ничем не возмещая его». – Услышав такое замечание, я впервые пожалел, что подчинился требованию отослать деньги отцу. С тяжким сердцем разыскал я единственного друга Джитендру.
– Я уезжаю. Передай, пожалуйста, почтительные извинения Даянандаджи, когда он вернется.
– Я тоже думаю уехать! Мои попытки медитации здесь увенчались не большим успехом, чем твои, – решительно заявил Джитендра.
– Я встретил Христоподобного святого. Навестим его в Серампуре.
Итак, «птичка» собралась «устремиться вниз», опасно приближаясь к Калькутте!
Сноски
[1]. Санскрит – отшлифованный, полный. Это древнейший из всех индоевропейских языков. Его алфавит – деванагари (буквально – божественная обитель). «Кто знает мою грамматику, тот знает Бога!» – такую дань математическому и психологическому совершенству санскрита отдавал великий филолог древней Индии Панини. Тот, кто сумел бы проследить этот язык до его истока, несомненно, закончил бы всеведением.
Руководитель
Как бы хорошо руководитель не выполнял свои функции, невозможно определить, какие действия и отношения потребуются для достижения целей в организации, стремящейся вперед. Руководителю и подчиненному часто приходиться взаимодейс ...