У него был глубокий и звучный голос.
— Вас будут повсюду приглашать, — продолжал он, — но вы не принимайте приглашений. Выберите себе одного-двух друзей, а в остальном положитесь на собственное воображение. Многие актеры совершили тут ошибку. Вот, например, Джон Дрю: он был любимцем светского общества, охотно ходил в гости к своим светским знакомым, но они-то не стали ходить к нему в театр — с них хватало того, что они видели его у себя в гостиных. Вы пленили мир, и он останется у ваших ног, но только если вы будете держаться от него подальше! — закончил он печально.
Это были чудесные, хотя и грустные беседы. В осенних сумерках мы подолгу бродили по пустынным набережным океана — Нат на закате своей блистательной карьеры, а я в самом начале моей.
Закончив монтаж «Кармен», я уложил небольшой саквояж и прямо из студии отправился на шестичасовом поезде в Нью-Йорк, предупредив брата телеграммой о дне и часе своего приезда.
Ехал я каким-то очень медленным поездом, и путешествие заняло у меня пять суток. Я сидел один в открытом купе — в те дни люди еще не узнавали меня без грима. Мы проезжали Техас, и должны были прибыть в Амарильо в семь вечера. Я решил побриться, но уборная была занята, меня опередили другие пассажиры, и мне пришлось ждать. В результате, когда мы подъезжали к Амарильо, я еще не был одет. Поезд остановился, и я услышал на вокзале какой-то необычный шум и говор. Выглянув из окна уборной, я увидел, что перрон переполнен. Вокзал был украшен флагами, от столба к столбу были протянуты полотнища, и тут же на перроне расставлены длинные столы, на которых были сервированы прохладительные напитки. Я подумал, что готовится торжественная встреча или проводы какого-то местного магната, и спокойно продолжал намыливать лицо. Но всеобщая сумятица все усиливалась, началась беготня по вагонам, и я совершенно ясно услышал голоса: «Где же он?» Вдруг в коридоре нашего вагона кто-то крикнул: «Куда он подевался? Где Чарли Чаплин?».
— Я здесь, — ответил я.
— От имени мэра города Амарильо и всех ваших почитателей просим вас выпить с нами и слегка закусить.
Я всполошился.
— Но я же не могу… в таком виде, — пробормотал я сквозь мыльную пену.
— О, об этом не беспокойтесь, Чарли! Накиньте халат и выйдите к людям.
Я быстро ополоснул наполовину побритое лицо, надел рубашку, повязал галстук и вышел из вагона, на ходу застегивая пиджак.
Меня встретили аплодисментами и приветственными возгласами. Мэр попытался произнести речь:
— Мистер Чаплин, по поручению ваших почитателей из города Амарильо… — но его голос потонул в неумолкавшем приветственном шуме. Он снова начал.
— Мистер Чаплин, по поручению ваших почитателей из города Амарильо…
Толпа стала напирать, нас с мэром столкнули нос к носу и так прижали обоих к вагону, что мэр забыл о своем приветственном спиче и, видно, только и думал, как бы самому уцелеть.
— Назад! Назад! — орали полицейские, врезаясь в гущу толпы, чтобы пробить нам дорогу.
Весь восторг мэра иссяк, и он только сухо и деловито сказал:
— Ну ладно, Чарли, давайте скорей кончать, тогда вы сможете вернуться в вагон.
Все, толкаясь, ринулись к столам, и здесь страсти несколько поутихли, мэр, наконец, смог начать свое приветствие. Он постучал ложкой по столу.
Учение Р. Декарта о методе
Итак, перед нами Декарт. Но беда в том, что он перед
нами предстает в очень обманчивой ясности и как бы кристальности. “Это самый
таинственный философ Нового времени или даже вообще всей истории философии.” –
так пи ...